Actually, this is the second, not the third report, from Sovremennik, taken from the June Miscellany of volume 27 (May-June 1851). I failed to spot it first time round. For those of you who aren’t familiar with 19th century Russian journals, they can be pretty confusing – they’re generally 800-900 pages long, and in several sections that are usually numbered separately. Quite often the contents pages are either missing or incomplete, sections don’t always appear in the order you would expect, and formats aren’t particularly consistent. When you’re dealing with small reports rather than the big literary or learned works that were the journals’ prime fare, there is seldom any indication of their presence in the contents page even if they are there, so the only really reliable method is to browse through the whole thing. I thought I had done so pretty thoroughly, but still somehow managed to miss the second item.
The presence of two reports on the Great Exhibition in every volume of Sovremennik is, I think, telling. At the moment I’m only going off journals that are available online, and annoying, the 1851 volumes are missing from the digitizations of two of the big serial publications of that time, Otechestvennye zapiski (Fatherland Notes) and Biblioteka dlia chteniia (Library for Reading) – so at some point I’m actually going to have to visit a library to check what they had to say on the subject! But a comparison shows that Sovremennik’s coverage was far more extensive than that of Moskvitianin (The Muscovite). The latter does also report on the exhibition (in volumes 3, 4 and 5), but two of these articles are barely more than a page long and the last one in particular (pp. 164-5) is presented as something of an afterthought. The tone of the reports is also somewhat dry in comparison with the lively, ironical style of Sovremennik. One might suggest that the Slavophile perspective of Moskvitianin would preclude much consideration of such events, but in fact the journal has an foreign news section just as extensive as that of Sovremennik, and the focus of both, moreover, tends to be more on France than Britain. It would seem rather that the progressive outlook of Sovremennik meant that its editor and contributors were quick to perceive the significance of the Crystal Palace, and its relevance to Russia’s European capital.
That said, this report, like many of the others, exhibits a strong tendency to wander off topic at the least opportunity, generally to insert anecdotes that provide evidence of English eccentricity (here on the subject of May Day festivities and the English abroad) – this is obviously very much in the feuilletonistic style. The observation I made in my previous post – on the July report – about the name Kristal’naia Palata acquiring capital letters, is true here too. In fact, in this regard, Sovremennik at least is ahead of the British press; I’ve also been searching through articles published in The Morning Post and suchlike during the same period, and there seems to be very little consistency about the name being used at this stage.
Again, my translation is not entirely polished. In particular, I’ve not yet managed to confirm the name of the restaurateur mentioned in the penultimate paragraph (‘Werry’).
О лондонской выставке.
Современник, 27 (1851). Смесь. Июнь 1851. Современные заметки, 169-172
После торжественного открытия всемирной выставки, о котором мы извещали в прежней книжке “Современника”, в тот же день, т. е. 1-го мая, начался народный праздник весны. На всех улицах и площадях, дети, с зелеными ветвями на головах, потешалиcь пляскою и в то же время выпрашивали пенса у прохожих. Пляски прекращены были появлением Полишинеля, который у англичан называется милордом Пуншом (Рunch) и пользуется большим уважением.
На другой день, начало весны праздновалось жителями Лондона за шесть миль от столицы, в так называемом Кеw-Gardens, в огромных оранжереях, наполненных дорогими растениями Индии, Китая, Японии и других стран. Эти оранжереи в мае представляют чудный вид; здесь собраны цветы всех-возможных видов и сортов. Англичане, как известно, питают особенную любовь к цветам. В Лондоне каждый аристократический дом сверху до низу наполнен цветами: в первом этаже померанцы, гортензии и тропические растения; на всех балконах герани; цветы в зале, цветы в столовой, гостиной, в сенях; цветы везде, самые лучшие и самые дорогие. Тоже самое заметно и в небольших домиках среднего класса народа.
Но обратимся к самому важному событию, которое занимает теперь всех, о котором печатают множество статей во всех европейских журналах, и для которого появилось несколько новых журналов, книг, брошюр, путеводителей и проч. Всемирная выставка породила множество малых выставок: выставку художественных произведении, всех паровых машин, которые в микроскопических моделях действуют с удивительною быстротою и точностьо, и проч. Англичане очень любят выставки. Каждый день открываются в Лондоне все новые выставки, которые привлекают огромную толпу посетителей. Но, разумеется, более всего занимает теперь всемирная выставка. Англичане с такою тщательностью осматривают все произведения, помещенные в огромной Кристальной Палате, что шести месяцев, кажется, для них будет недостаточно.
— Что вы думаете о выставке? спросили у одного джентльмена.
— Я не могу сказать ничего решительного, отвечал он,— я пробежал еще только половину Китая.
Когда два приятеля назначают друг другу свидание в Кристальной Палате, то условливаются, в какой стране они должны встретиться. — «Ожидайте меня в Австрии», говорит один другому; или: «Я целый день пробуду в России», и проч. Но никогда не говорят: «Ожидайте меня в Англии, потому что Англия одна занимает более половины Кристальной Палаты.
Впрочем, выставка очень неполна: многие народы еще не успели представить всего, что назначено ими для этой выставки. Даже из Франции многие произведения еще не прибыли в Лондон. Но и в этом неполном виде, как говорят, резко выказываются блистательные успехи науки и искусства. Особенно это заметно в английских произведениях, которые теперь все красуются на выставке и — главное — расположены с удивительным искусством: на самых видных местах поставлены более интересные, артистические вещи, между тем как сырые материалы, металлы и машины помещены в боковых галлереях. Замечают также, что некоторые произведения Востока, как, например, ковры, шали и т. п., отличаются удивительным изяществом и далеко превосходят европейские произведения этого рода. Но во всяком случае теперь еще нельзя сделать полной сравнительной оценки всех произведений промышленности.
Несмотря на то, со всех сторон начинают уже возникать споры о превосходстве произведений того или другого народа. Только в маленьком уголку Кристальной Палаты стоят люди, которых нисколько не беспокоит этот вопрос. Это — китайцы. С ног до головы покрытые чудным атласом различных цветов, они насмешливо посматривают на черную одежду и на все произведения европейцев и как будто говорят: «Что нам за дело до ваших машин, пароходов, сукон, журналов, статуй и проч. Пекин обширнее Лондона; наша Фарфоровая башня блистательнее всех ваших городских башен; один наш мандарин знает более всех ваших ученых, и т. д. Мы, как старшие братья, пришли посмотреть, что умеют делать наши младшие братья, и видим, что нечему у вас поучиться.» В этом уголку обращает на себя всеобщее внимание один представитель Небесной империи, мандарин Гаи Синг. Эта почтенная особа, говорят, имеет такое поразительное сходство с известными всем статуетками, что кажется, как будто сейчас она сошла с этажерки и остановилась в великолепной Кристальной Палате, для того, чтобы придать ей лишнее украшение. Такое же пергаментное лицо, те же желтые зубы, тот же улыбающийся глаз, такая же остроконечная шапка, длинная одежда и проч. Говорят, удивительное сходство.
Лондон принял теперь необыкновенный внд. Теперь уже нельзя повторить о нем то, что сказал какой-то остряк прошлого века. На вопрос: «каков Лондон?», он отвечал: «это город, в котором очень много англичан.» В настоящее время, напротив того, на улицах, на публичных гуляньях, в ресторациях и проч. встречается более иностранцев, нежели англичан. Стечение иностранцев необыкновенное. Англичане, разумеется, извлекают из этого огромный выгоды. Говорят даже, многие богачи оставили свои великолепные палаты, для отдачи их в наем иностранцам, а сами отправились за границу. Кстати, надобно же съездить за границу. Известно, что англичане особенно считают путешествие необходимым для образования. У них каждый молодой человек из хорошей фамилии непременно должен совершить путешествие за границу.
Рассказывают, что один почтенный баронет до тридцатилетного возраста никогда не выезжал из своих девонширских владений далее Лондона. Большой любитель орнитологии, он приготовил образцы пернатых всех видов и этим сделался известным в целой Великобритании. Но эта известность нисколько не спасла его от порицания за то, что он не совершил ни одного путешествия за границу. Даже друзья решительно восстали против него. Делать было нечего: почтенный баронет заказал огромный дорожный экипаж, в котором велел поместить постель, стол, все свои инструменты, ученые книги и трупы пернатых животных, и даже приказал устроить кухню в задней части экипажа, — сел в этот экипаж и приказал камердинеру проехать по всем самым живописным и известнейшим странам Европы. Через год баронет, исполнивший таким образом обязанности настоящего джентльмена, возвратился в Лондон и привез с собой несколько сот птичьих трупов. Во все время путешествия он спал, ел, пил, занимался своей наукой в экипаже и ни разу подумал посмотреть на местность; но экипаж его проехал по Европы, и честь его была спасена.
Лондонская выставка, без всякого сомнения, будет иметь сильное влияние на развитие промышленности. Но, с другой стороны, огромное стечение иностранцев в Лондоне не останется без последствий для жизни англичан. Даже теперь уже замечают некоторые перемены. Так, напр., на публичных танцовальных вечерах англичане, увлеченные примером иностранцев, начинают уже плясать не с такою важностью, как бывало прежде. Встречаются также некоторые нововведения, как, напр., цирки, общие обеденные столы на французский манер и проч. Конечно, многие предприятия и не удаются. Всемирная выставка одним принесет огромную выгоду, а других разорить.
Парижский фельетонист К. Тексье рассказывает довольно забавный случай касательно одного обеденного стола. В «Times» 5-го мая напечатано было, что знаменитый ресторатор Веррей (в Лондоне рестораторы все знаменитые, по крайней мере по объявлениям) имеет честь объявить об открытии общего обеденного стола на 250 персон, имеющем быть 6-го мая. Г. Тексье с одним из своих приятелей отправился к знаменитому ресторатору в пять часов. Действительно, на столе было 250 приборов, но за столом не было ни одной персоны. Г. Тексье хотел уже уйти, но хозяин умолял подождать. В 6 часов начали угощать обедом, только не 250, а двоих посетителей. По окончании обеда хозяин пришел благодарить из просил, чтобы они продолжали увеличивать число его посетителей.
По этому поводу рассказывают подобное же событие, случившееся с одним из известных французских актеров. Этот актер намерен был представлять Цинну в каком-то провинциальном театре. Перед самым открытием занавеса режиссёр вдруг объявил ему, что в театре только один зритель. Он приказал поднять занавес и вышел на сцену. – «Милостивый государь – сказал он единственному зрителю – если вам угодно, я буду играть Цинну; но не лучше ли будет сыграть нам в домино?» Предложение было принято.
On the London exhibition.
The Contemporary, 27 (1851). Miscellany. June 1851. Contemporary Notes, pp. 169-72.
After the opening ceremony of the World exhibition, which we announced in the last issue of “The Contemporary”, on the very same day, ie on 1 May, the national spring festival began. On all streets and squares, children with green wreathes on their heads, amused themselves with dances and at the same time begging for pennies from passers-by. Dances halted upon the appearance of Punchinello, whom the British call Milord Punch and who enjoys great respect.
The next day, residents of London celebrated the beginning of spring six miles from the capital, at the so-called Kew-Gardens, in enormous greenhouses filled with expensive plants from India, China, Japan and other countries. These greenhouses in May create a marvellous sight, here flowers are collected of all possible kinds and varieties. The British are known for their particular love of flowers. In London, every aristocratic house is filled with flowers from top to bottom: on the ground floor Seville oranges, hydrangeas, and tropical plants, geraniums on all the balconies, flowers in the hall, flowers in the dining room, the living room, the lobby, flowers everywhere, the best and the most expensive. The same thing noticeable in the small houses belonging to middle class people.
But let us turn to the most important event, which is now occupying everyone, on which numerous articles have been published in all the European journals, and for which several new journals, books, brochures, guidebooks, and so on have appeared. The world exhibition has spawned many small exhibitions: an exhibition of works of art, of all steam engines, which in microscopic models operate with amazing speed and accuracy, and so on. The British are very fond of exhibitions. Every day a new exhibition will open in London that will attract a huge crowd of visitors. But, of course, most of all the world exhibition is now engrossing everyone. Englishmen examine all the products placed in the huge Crystal Palace with such care that six months, it seems, will not long be enough.
– What do you think about the exhibition? one gentleman was asked.
– I can not say anything decisive, he replied, – I’ve only rushed through half of China.
When two friends arrange to see each other in the Crystal Palace, they decide in which country they should meet. – “Wait for me in Austria,” one says to another, or: “I’ll be in Russia all day,” and so on. But they never say: “Wait for me in England” because England occupies more than half of the Crystal Palace.
However, the exhibition is very incomplete: many nations have not yet managed to provide everything that was planned for the exhibition. Even many works from France have not yet arrived in London. But even in its incomplete form, as they say, it sharply evinces the brilliant successes of science and art. This is especially noticeable in the English works, which are now cutting a swath at the exhibition and – most importantly – are arranged with extraordinary artistry: in the most prominent spots are placed the more interesting, artistic objects, whereas raw materials, metals and machines are placed in the side galleries. It is also noted that some works from the East, such as carpets, shawls, etc., are distinguised by their astonishing elegance and are far superior to European works of the same kind. But in any case it is still impossible to make a full comparative assessment of all the products of industry.
In spite of this, on all sides disputes are already beginning to arise about the superiority of the works of one or another nation. Only in a small corner of the Crystal Palace are there people who do not worry about this question. These are the Chinese. From head to toe covered with marvellous satin in different colours, they look mockingly at the black clothes and all the works of the Europeans, as if to say: “What do we care about your machines, steamers, cloth, journals, statues and so on. Beijing is more extensive in London, our Porcelain Tower is more brilliant than all your urban towers, one of our mandarins knows more than all your scientists, etc. We, as older brothers, came to see what our little brothers can do, and we see that there is nothing to learn from you.” In this corner universal attention was drawn to one representative of the Heavenly Empire, the mandarin Hai Sing. This venerable personage, so they say, bears such a striking resemblance to a well known statuette that it seems as though he has stepped down from his display case and stayed in the magnificent Crystal Palace in order to give it additional decoration. The same parchment face, the same yellow teeth, the same smiling eye, the same pointed hat, long clothing, and so on. They say the resemblance is extraordinary.
London has now taken on an unusual appearance. Now one can no longer repeat what was said by some wag in the last century. To the question: “what is London?”, he replied: “it is a city in which there are many Englishmen.” Currently, on the contrary, in the streets, at public festivities, in the restaurants and so on, you encounter more foreigners than Englishmen. The confluence of foreigners is extraordinary. The British, of course, have extracted huge benefit from this. They even say that many rich people have left their magnificent chambers in order to let them to foreigners, and have gone abroad. Incidentally, one must indeed go abroad. It is known that the British in particular consider travel a necessary part of education. Every one of their young men from good families indispensibly has to make a trip abroad.
They say that one honourable baronet before the age of thirty never went further from his Devonshire estate than London. A great lover of ornithology, he made patterns of bird feathers of all kinds and because of this became known throughout the whole of Great Britain. But this fame did not save him from condemnation for the fact that he had never once travelled abroad. Even his friends turned firmly against him. There was nothing to be done: the honourable baronet ordered a huge and expensive carriage, in which he ordered to be placed a bed, table, all his instruments, learned books and carcasses of fowl, and even ordered a kitchen to be built in the rear part of the carriage – then he got into this carriage, and ordered his valet to go through all the most picturesque and best known countries in Europe. A year later, the baronet, having performed in this manner the duties of a true gentleman, returned to London and brought with him several hundred bird carcasses. Throughout the whole journey, he had slept, ate, drank, and worked at his science in the carriage, and had never once thought to look at the environment, but his carriage had traveled around Europe, and his honour was saved.
The London exhibition will, without doubt, have a strong influence on the development of industry. But, on the other hand, the vast confluence of foreigners in London will not be without consequences for the life of the British. Even now some changes are already noticeable. Thus, for example, at public dances the British, captivated by the example of foreigners, are already beginning to dance without the same gravity they used to have. There are also certain innovations, such as, for example, circuses, communal dining tables in the French manner, and so on. Of course, many businesses will not succeed. The world exhibition will bring huge benefit to some, and devastate others.
The Paris columnist K. Texier tells a rather funny story about a certain dining table. In the “Times” on 5 May 5 was printed, the famous restaurateur Werry (London restaurateurs are all famous, at least according to the ads) was pleased to announce the opening of a communal dining table for 250 persons, from 6 May. M. Texier headed with one of his acquaintances to the famous restaurateur at five o’clock. The table did indeed have 250 places, but there was not a single person sat at the table. M. Texier was about to leave, but the owner begged to wait. At 6 o’clock not 250, but two visitors began to wine and dine. At the end of dinner, the owner came out to thank them and asked that they continue to increase the number of visitors.
A propos of this, a story is being told about a similar occurrence that happened to one famous French actor. The actor was slated to play Cinna in some provincial theatre. Just before the curtains were raised the director suddenly notified him that there was only one spectator in the theatre. He ordered the curtain to be raised and went out onto the stage. – “My dear sir – he said to the sole viewer – If you want me to, I will play Cinna, but wouldn’t it be better for us to play dominoes?” His proposal was accepted.
This translation by Sarah J. Young is licensed under a Creative Commons Attribution-ShareAlike 3.0 Unported License.
Erik M.
/ July 6, 2011I think part of Biblioteka dlia chteniia for 1851 has been added to Google Books, though it may be too early for your purposes; I didn’t immediately see anything about the exhibition in the issue permitted by the censor on May 6, 1851.
Thanks for this series of posts! These old journals are so fascinating that I occasionally catch myself wishing for a long winter on a provincial estate.
Sarah Young
/ July 12, 2011Thanks for this, last time I looked there was nothing for this period, but I’ll check again. These journals are indeed great, I love browsing through them…